Поезд летел навстречу длинной веренице огней. Встречный ветер бесцеремонно и нагло бил по щекам и закручивал волосы, но Макс, казалось, ничего не чувствовал. Мысленно он был там, в Ногарске.
Тутух-тутух... тутух-тутух...
Ногарские холода прошли так же быстро, как и наступили. Природа сменила гнев на милость. Лето парило, звенело грибными дождями и грозами и снова парило. Солнышко разбрызгивало свой свет, отражаясь в капельках росы, лучилось сквозь листву деревьев, искрилось радужными переливами в струящемся потоке быстрой реки Ильши.
Группу учёных во главе с профессором Петуховым расселили в селе Каплино, но исследователи практически все дни напролёт проводили в поле. Они облюбовали межину за Мякинскими пещерами. Разбили там настоящий лагерь.
Группа, возглавляемая профессором, состояла не из шести человек, как предполагалось, а из семи. Кроме самого Глеба Борисовича и его помощников: Ивана, Наиля и Гриши Осокина, кстати, хорошего приятеля Вадима Литовцева, в группе были две милые девушки. Одна - брюнетка, другая - рыженькая. Брюнетка - психолог и искусствовед Екатерина Забельская, спокойная и скромная, довольно медлительная, говорила она тихо, с придыханием. Рыженькая - полная противоположность, специалист по аномальным явлениям Ангелина Лопырёва, очень уверенная в себе дама с острым язычком. Ребята все были простые, лёгкие в общении, дружные и весёлые. А сам профессор Петухов, которого все знали, кроме Максима Соколина, оказался не старичком с седой бородой и в очках, каким Макс его себе представлял, а очень даже нестарым и интересным мужчиной спортивного телосложения лет этак сорока семи - сорока девяти. Взгляд его серо-голубых глаз был острым, но не злым. Было видно, что профессора все обожают, и ему это нравится. Если что, он мог и пошутить хорошо, но и вставить крепкое словцо, когда нужно.
Полевые работы патронировал Игорь Иванович Китриш с помощью сотрудников и техники НИИ. Это ближняя территория. И первые пару дней все были на межине. А потом разделились на две группы.
Исследование лесных аномальных зон возглавил Пётр. В его новую команду вошли: ну, естественно, Валя, а также Макс, Катя Забельская и Ангелина Юрьевна, именно так специалист по аномальным явлениям просила себя называть. Никого это, собственно, не напрягало. Сама же Ангелина обращалась ко всем на "ты" и по имени, а вот Макса она почему-то выделила. Его она называла либо "товарищ Соколин" либо просто по фамилии, но на "вы". Да, кстати, в одном из походов к ним присоединилась Настя. Макс, естественно, был на седьмом небе, а Настя, напротив, очень сдержанна и даже временами холодна, что вызывало тревогу у писателя. После той ночи, когда она его лечила, они редко виделись. Она всё время была занята, куда-то уходила, а когда они всё-таки встречались, мало того, что это всегда было при ком-то, она избегала смотреть ему в глаза. Он никак не мог поймать её взгляд, сколько ни старался. Это причиняло ему боль. Она его не отталкивала, но деражала на расстоянии.
В то время, как группа Петра направилась в лес, полевые работы были в самом разгаре. Кстати, к оставшимся на межине профессору, Гришке, Ване и Наилю присоединился и Вадик Литовцев. Ну, и техника и сотрудники НИИ тоже остались в распоряжении Игоря Ивановича.
Начальный этап позади: разведка, расчистка территории и разбивка раскопов. Исследователи были на стадии изучения культурного слоя и выявления в нём археологического материала. Соответственно, фотофиксация процесса работ и отдельных находок, описание стратиграфии и других конструктивных элементов в раскопе - всё это проводилось, в том числе и ведение полевой документации.
У группы Петра свои задачи. Несколько походов по Волшебному Лесу были интересными и познавательными, многое поразило Катю и Ангелину. Но Макс и Валя отметили про себя, что самое удивительное знакомство с Лесом было именно в первый поход.
У Макса обострилась интуиция и, вообще, все чувства и ощущения. Он остро чувствовал и понимал каждого, кто находился с ним рядом, демонстрируя чудеса яснознания. Валя была в шоке, впрочем, так же, как и все остальные. Что уж тут говорить? Даже Пётр был удивлён и поражён его способностям. Катя Забельская, услышав кое-что о себе, в первую минуту потеряла дар речи, но потом, придя в себя, заговорила:
- Как это ты? Откуда знаешь? Я ведь никому этого не говорила...
Ангелина Лопырёва взяла Макса за локоть, и, глядя ему в глаза, чётко произнесла:
- Это просто невероятно, товарищ Соколин... И правда, откуда Вы всё это знаете про нас?
- Не знаю. Просто я смотрю на вас, и идёт информация.
- Да Вас изучать надо, Соколин. Вы, вообще, человек? А, может, Вы инопланетянин, а?
- Обыкновенный землянин, - засмеялся Макс.
- Нет, - продолжала Лопырёва. - Как раз таки - необыкновенный.
Как только Настя присоединилась к группе, Макс был не в состоянии пользоваться своими способностями. При приближении к Насте на расстояние двух примерно метров, он впадал в какой-то ступор, и не только интуиция его замолкала, он вообще не мог нормально соображать. Более того, появлялись странные симптомы: рябило в глазах, звенело в ушах, всё тело горело, а пульс доходил до трёхсот ударов в минуту. Сознание он не терял, но было совсем худо.
И каждый раз при встрече с любимой девушкой, эти симптомы были всё ярче и отчётливее, и появилась ещё боль в затылке и шее, как при защемлении затылочного нерва.
Настя перестала совсем видеться с ним. Она-то всё знала и понимала, но помочь не могла.
Макс жил у Петра. Валентине с Петром он никак не мешал, потому что ночевал на самом верху, практически под крышей, в просторной мансарде с отдельным входом.
Максим страдал от разлуки с любимой. Каждую ночь она приходила к нему во сне. Но даже в сновидениях она не приближалась, смотрела издалека. Из её прекрасных глаз текли слёзы. Она пр-прежнему любила его, но ничего не могла сделать. Он просыпался с болью в сердце на мокрой от слёз подушке.
В своей жизни Максим помнил всего два случая, когда он плакал. Первый - это было в раннем детстве, когда погибли родители, второй - после армии, когда в мир иной ушла любимая бабушка, заменившая ему и мать и отца.
Во всей этой ситуации Макс чувствовал себя беспомощным. Непривычное для него состояние. От этой беспомощности никуда не уйти. Он впивался зубами в свой кулак, сжимая до боли, чтоб не закричать... и терпел. У него не было другого выбора.
Тутух-тутух... тутух-тутух...
Поделиться с друзьями: